Максим Молокоедов: «Кокаин перевозил в детских книгах»

Мой звонок застал Максима Молокоедова где-то между тюрьмой и тренировочным полем. Пару дней назад он подписал контракт с командой второго чилийского дивизиона “Сантьяго Морнинг”, и теперь ему разрешено уезжать с зоны с девяти утра до трех дня. Все это время к нему приставлен мускулистый охранник, рядом ходит начинающий агент Франк Лобос, который и договорился с руководством тюрьмы о невероятных поблажках для своего русского приятеля. Тюрьма перестала быть для Молокоедова местом заточения – теперь это жутковатое помещение, где он ночует и учит испанский язык. Появилось ощущение свободы.

— У меня не укладывается в голове, как заключенный может попасть в профессиональный клуб.

– Это довольно долгая история. Как-то в нашу тюрьму пришел главный тренер сборной Чили Клаудио Борхи. Он посмотрел наши игры, потом подошел ко мне и сказал, что я здорово смотрелся и что я должен играть на профессиональном уровне. Прошло еще какое-то время, и к нам начали приходить самые разные профессиональные команды, какие-то скауты. В итоге появился Франк Лобос, он сам бывший футболист и где-то на воле услышал о моих способностях. Он пришел, сказал, что будет помогать, пока я не выйду на свободу. Я согласился, и он быстро договорился с клубом, с тюрьмой. Во вторник я впервые выехал из тюрьмы и провел первую тренировку.

— Вы не перестаете удивлять. Что делал в тюрьме главный тренер сборной?

– Это нормальная практика, к нам приходят даже футболисты, у которых здесь сидят знакомые – они просто заранее звонят руководству и получают разрешение. В Чили переполнены тюрьмы, и со всеми заключенными проводят всякие работы, чтобы они не забывали о нормальной жизни. Тренеры приходят, чтобы рассказать, что такое большой футбол, что такое работа тренера, как готовят игроков. Это реально всем интересно. А с главным тренером сборной Чили мы, можно сказать, дружим. Он постоянно про меня спрашивает, обещал даже как-нибудь пригласить на обед. Встретимся после одной из тренировок.

Молокоедов был задержан летом 2010 года, когда летел из эквадорского города Гуаякиль в Москву: на пересадке в столице Чили у него обнаружили целых шесть килограммов кокаина, которые были спрятаны в обложках детских книг. Сразу после задержания Максим признался, что получил наркотики от гражданки Эквадора, с которой встретился по просьбе своего знакомого. Через пять дней суд вынес приговор – три года и еще один день лишения свободы.

– Это моя ошибка, было небольшое дело, связанное с обманом. Сейчас я за это расплачиваюсь. Суд был справедлив, но говорить об этом совсем не хочу.

— Чему вас научила тюрьма?

– Теперь я точно не буду зарабатывать деньги нелегальным путем. Буду жить честно. А в Россию по-любому нужно будет возвращаться.

— Что вам говорят родители?

– Тяжело им, я и сам понимаю. Мама вообще ничего ведь не знала, не могла ничего понять, поверила, что все правда, только когда услышала мой голос. В шоке все были. Но сейчас нормально общаемся. Только она сейчас в отпуске, когда вернется в Питер, смогу ей позвонить и сообщу последние новости.

— То есть вам разрешают пользоваться телефоном?

– Нет. Камеры у нас просматриваются, и если ты нарушаешь режим – тебя наказывают. Если засекут с телефоном – дадут семь дней “на губе”. Это когда тебя закрывают в малюсенькой комнате площадью, наверное, около двух квадратных метров, никуда не выпускают. Но кормят два раза в день. У меня просто такое один раз было. Всю неделю только сидел и спал. Звонить получается, когда через знакомых охранников покупаешь телефон. Но не в буквальном смысле – просто ты даешь ему деньги, а он тебе – телефон.

— Насколько жесткие порядки в тюрьме?

– Нормальные. Периодически на полчаса приходит женщина, которая продает воду, конфеты, жевачки и все то, чего нет в столовой. Можно посмотреть фильм, послушать музыку, в камерах есть 14-дюймовые телевизоры. Но чтобы пользоваться всем этим, нужно разрешение смотрителей. Я даже видел один матч Евро, когда наши играли с чехами. Остальных результатов даже не знаю.

Мы просыпаемся в 8.30 утра, потом – построение и расчет. Дальше можешь делать все что угодно – камеры открыты. Кто-то шьет, кто-то работает с деревом, остальные читают или играют в футбол. Прямо во внутреннем дворе есть площадка – не очень большая, получается что-то типа мини-футбола. Играем до четырех часов, в полпятого нас собирают у камер, с шести часов выходить никуда нельзя.

— Первые дни на зоне – это ужас?

– Да. Понимаете, я здесь первый и единственный русский, ни слова по-испански не знал. Шел и думал: надо драться – буду драться, если что – пойду умирать. Выхода у меня вообще никакого не было. Но драк в итоге было всего две, не очень серьезные. Обе на футбольном поле – обычные житейские ситуации.

— Как к вам вообще относятся?

– Когда я начал играть в футбол, у меня появился хоть какой-то авторитет. Моя команда как-то выиграла внутритюремный чемпионат, все увидели, что я умею, и тут же дали шампунь, дезодорант, бритву, туалетную бумагу. Это есть не у всех. Мне еще помогает мужик, который сидит здесь уже десять лет. Я ему понравился, он спрашивает, что мне нужно, в случае чего поможет.

— Как вы учили испанский?

– По газетам, потому что не было ни словарей, ни учебников. Просто брал вместе с сокамерниками газету, и они мне на пальцах показывали все слова: вот рука, вот мяч и так далее. Потом родственники прислали учебник, и сейчас меня уже все понимают.

— Что поменялось в вашей жизни после приглашения в “Сантьяго Морнинг”?

– Практически все, мне теперь с понедельника по пятницу разрешают выезжать из тюрьмы с девяти утра до трех дня, потом можно будет и до шести. Тренируюсь, набираю форму. Кстати, у нас рядом с тренировочным полем пасут коров и лошадей. Забавно выглядит.

Сыграть в официальных матчах не получится еще где-то полгода из-за проблем с рабочей визой. А нелегальным способом ее никак не получишь, потому что в Чили с бумагами все серьезно, здесь даже за езду в пьяном виде на 60 дней сажают. Но я все равно надеюсь вернуться в большой футбол.

Молокоедов – воспитанник “Зенита”. Не сумев пробиться в основу, он подписал контракт с “Зенитом-2”, потом играл за питерское “Динамо”. За год до задержания в Чили он стал игроком “Пскова-747”. Вырваться из второго дивизиона не получалось.

– Я тогда надеялся на хорошее будущее, а тут такая история…

— Второй дивизион буквально кишит не самыми понятными историями. Наверняка останетесь в Чили?

– Понимаю, о чем вы. Во втором дивизионе было много договорных матчей. Знаю, слышал и видел. Доказательств у меня нет, но когда тренер убирает самых сильных игроков при счете 2:0, а потом команда дико ошибается и получает 2:4… Сто процентов, что подкупной матч. По поводу Чили можно подумать, но это все равно временно. По-любому надо вернуться в Россию.

На этом моменте на заднем плане раздался голос охранника, и Максим попросил срочно закончить разговор. За решеткой ему предстоит провести еще один год.